на главную карта сайта написать нам поиск
s-and-e logo

Статья об Эдварде Люттваке и его книге: "Возвышение Китая наперекор логике стратегии"


Большая стратегия снова в действии

 

 

Андрей Горев

 

·           Россия и Америка: ссора вопреки логике стратегии

·           Серфинг на волнах больший стратегии

·           Россия – Китай – США. Какая роль в этой триаде отведена России?

·           Геоэкономика. Или еще одна сторона души Эдварда Люттвака

 

Россия и Америка: ссора вопреки логике стратегии

Эдвард Люттвак относится к числу тех авторов, чьи работы, как оказывается, всегда появляются на свет вовремя и кстати. У него есть способность замечать тренды, которые еще только зарождаются или набирают силу, но в итоге именно они становятся индикаторами тех геополитических процессов, которые в течение десятилетий обсуждаются как экспертами, так и представителями властных элит.

Книга «Возвышение Китая против логики стратегии» на Западе вышла в 2012 году, мы несколько задержались с ее переводом и изданием, но, может быть, в этом есть и свои плюсы. В последние годы внимание России было фиксировано в основном на конфронтации с Западом и обсуждении американской угрозы. В такой ситуации призыв Люттвака задуматься о чрезмерном возвышения Китая у нас мог бы быть воспринят как попытка отвлечь внимание от реальных и подлинно важных проблем.

Логика тех трендов, о которых в той или иной форме Эдвард Люттвак говорит уже в течение почти десяти лет, ведет к радикальному изменению реальности международных отношений, и эти изменения уже заметны. Бессмысленные ссоры России с Западом стали надоедать как Европе, так и России. И если верить утверждениям Люттвака, то люди, имеющие отношение к серьезной политике в Соединенных Штатах, уже давно размышляют скорее о Китае, чем о стремящейся вернуть себе былое величие наследнице «империи зала», а разговоры об «агрессивной политике России» ведутся исключительно в контексте предвыборных кампаний.

В России очень болезненно реагируют на упрямое продвижение НАТО на восток. С некоторой периодичностью мы слышим о том, что страны Альянса должны сплотиться перед лицом серьезных опасностей, и в качестве основной опасности называется «российская угроза». В России слегка недоумевают, чем именно Россия угрожает и может угрожать странам НАТО, но в свою очередь также ведут разговоры об «американской угрозе». И на фоне таких алармистских заявлений мы слышим не очень громкий голос Люттвака, утверждающего, что Россия и США обречены на дружбу.

Для того чтобы разобраться в происходящем нам стоит взглянуть на ситуацию со стороны Альянса. В данном случае оптика восприятия российских экспертов страдает как от собственного «великодержавного аутизма», так и от того, что они не учитывают уровень замкнутости американских политиков на их внутренних проблемах. Дело в том, что существование России для НАТО – это одно из основных оправданий собственного существования, а культивирование страха перед «российской угрозой» является, прежде всего, традиционным и проверенным инструментом выбивания бюджетного финансирования на содержание управленческого аппарата этой статусной международной организации.

С другой стороны, НАТО является одним из механизмов поддержания очень сложной архитектуры международных отношений, которую США выстраивали в течение всего периода холодной войны. Соединенные Штаты занимают в этой конструкции достаточно важное и выгодное для себя место, так что у них есть много оснований для того, чтобы удерживать ее целостность. В данном контексте НАТО выступает как один из инструментов управления Европой, а вступление в альянс новых стран, поддерживаемых Америкой, делает этот инструмент более эффективным.

По мнению Люттвака, политические деятели и с российской, и с американской стороны очень много делают для того, чтобы наши отношения оставались напряженными, эти «договорные матчи» проходят достаточно зрелищно и убедительно, но все это ничего не меняет с точки зрения большой стратегии. Можно сказать, что Россия и Америка ссорятся наперекор ее логике. Лежащая перед Вами книга – это одна из попыток Люттвака донести до читателей данную мысль. Он не раз повторял и в своих публичных интервью, и в частных беседах о том, что «НАТО – это просто пустая коробка».

Мы надеемся, что в скором времени российские интеллектуалы перестанут стрекательно реагировать на лозунги и демонстративно-показательные акции американских политиков. В этом случае новая книга Люттвака будет замечена и адекватно принята и понята в России.

Большая стратегия предполагает от задействованных в ней игроков наличие способности отвлечься от сиюминутных проблем и «бытовых ссор». Волки, шарахающиеся от красных флажков, бегут прямо под выстрел охотника. Расстанавливаемые вдоль границ с Россией «красные флажки» натовских баз отвлекают и Россию, и Европу, да в общем-то и саму Америку от подлинных опасностей и проблем. Если кто-то решил поиграть в охотников, то это еще не означает, что Россия обязательно должна взять на себя роль волка.

Данная книга посвящена Китаю, но в процессе анализа поведения этой страны на международной арене Люттвак выявляет универсальные законы динамики международных отношений. Помимо описания паттернов поведения, свойственных всем крупным державам, он описывает и логику социальной динамики, проявляющуюся в рядах властных элит этих стран. Люттвак указывает на то обстоятельство, что «коллективный разум» как китайских, так и американских властных элит страдает от одних и тех же недугов. Эти напасти не обошли стороной и Россию, которая, по мнению Люттвака, не смогла излечиться от «великодержавного аутизма» даже после крушения СССР.

Авторский стиль Эдварда Люттвака таков, что он далеко не всегда демонстрирует читателям, тот методологический аппарат, которым пользовался в процессе проведения работ по анализу ситуации, – он просто описывает выявленные им схемы. Далеко не всегда им обсуждаются и те логические предпосылки, в рамках которых он выстраивает свои теоретические конструкции[1]. То же самое мы можем видеть и в данной работе. Композиция книги о Китае выстроена в духе «описания логики стратегии в действии»: эпическое возвышение Китая приводит к тому, что он обрастает врагами-соседями, которые бегут под опеку Соединенных Штатов, уже начавших всерьез волноваться из-за появления на международной арене соразмерного им конкурента. Но данная книга намного глубже, и иногда анализ средств, при помощи которых был изготовлен какой-то механизм, оказывается намного полезнее для понимания его устройства, чем простое наблюдения за ним.  

Стоит отметить, что лишь бегло обозначенный, но не обсуждаемый Люттваком подробно методологический план его работы не менее интересен, чем то, что мы видим в основном сюжете книги. Именно по этой причине в первом разделе данной статьи мы хотели бы сконцентрировать наше внимание на выявлении отологических представлений автора, а также нащупать и повертеть в руках те инструменты, которыми он пользовался, конструируя модель действия большой стратегии, в жернова которой, судя по всему, уже затянуло Китай.

 

Серфинг на волнах больший стратегии

После выхода в свет книги о стратегии Византийской Империи[2] мы предполагали, что новая книга Люттвака о Китае будет еще одной работой, описывающей логику поведения еще одной империи на мировой арене, находящейся в окружении не всегда дружественных ей больших и малых государств. Но оказалось, что автор смог осуществить заметный методологический сдвиг в понимании самой сути большой стратегии. В этой книге она рассматривается им уже не в качестве интеллектуального инструмента в руках стратегов и геополитиков, а скорее как особый «естественный» закон социальной действительности. При этом Люттвак увязывает в единое целое динамику международных отношений и социальную динамику, бурлящую в обществе и в среде властных элит отдельных стран.

Для того чтобы прояснить данное утверждение попробуем восстановить динамику развития представлений Эдварда Люттвака о стратегии. И так как он имеет привычку закреплять свои размышления и профессиональный опыт на страницах книг, то мы, в свою очередь, имеем возможность восстановить эту динамику в процессе анализа его основных работ.

В своей первой книге «Государственный переворот. Практическое пособие»[3] Люттвак почти не употребляет слово «стратегия» в привычном для него смысле. Он говорит скорее о тактике относительно бескровного захвата власти в чужой стране или привода к власти в другом государстве подконтрольного вам правительства. В данном случае стратегия проявляется в форме разработки четкого плана, который предполагает вовлечение в процесс переворота неподчиненных вам субъектов действия, обладающих своими собственными целями и свободой воли. Пафос Люттвака в этой книге вполне вписывается в логику знаменитых китайских стратегем: путем хитрости, точного расчета и обмана организатор государственного переворота заставляет работать на себя других, враждующих между собой, людей.

В книге «Стратегия Римской Империи»[4], вышедшей в свет в 1974 году, Люттвак рассматривает стратегию уже в качестве особой культуры или традиции, формировавшейся в среде римской знати в течение нескольких столетий. Данная традиция позволяла римским правителям и полководцам разрабатывать планы и реализовывать масштабные действия, способные защищать Римскую Империю от внешних врагов и обеспечить ей возможность доминирования почти на всем пространстве средиземноморского региона.

В той же логике написана и книга «Стратегия Византийской Империи»[5]. В процессе редактирования данной работы у нас возник вопрос к автору: каким образом властные элиты Византии оказались способны передавать навыки реализации своей стратегии от поколения к поколению? Ведь смена правителей в Византии редко происходила гладко – империю сотрясали гражданские войны, приводящие к смене династий, были не редки и дворцовые перевороты. Кто в атмосфере всех этих потрясений являлся носителем такой сложной традиции как имперская стратегия, которая просуществовала в течение почти целого тысячелетия? Как осуществлялась «подготовка кадров» и кто вообще является субъектом действия большой стратегии, ее исполнителем? Эдвард Люттвак сказал, что это очень правильные вопросы, но так и не дал на них ответа. 

На данном этапе нам важно отметить то, что для реализации стратегии были необходимы не только знания, каким-то образом передающиеся от поколения к поколению, но и навыки самоорганизации – слаженные действия императора и его окружения, военачальников, разведчиков (роль которых часто выполняли купцы) и дипломатов. Получается, что стратегия – это закрепленные в «коллективном сознании» властных имперских элит сценарии поведения империи на международной арене. Эти «имперские архетипы» позволяли Византии занимать доминирующее положение в регионе, находясь в окружении враждебных племен и стран, при том что некоторые из них временами оказывались значительно сильнее самой наследницы Рима.

В книге «Стратегия. Логика войны и мира»[6] Люттвак подвел промежуточный итог своим многолетним занятиям военной стратегией (помимо изучения военного дела, он имел опыт участия в нескольких войнах). Богатый материал для рефлексии Люттвак получил и в процессе участия в разработке и реализации большой стратегии США в годы их противостоянии Советскому Союзу. В этой работе автором предлагается методологическая схема, позволяющая отразить многослойность и многоплановость стратегии. Эдвард выделил два ее измерения: вертикальное и горизонтальное.  Такой прием позволил ему удерживать в поле внимания разноплановые и разномасштабные аспекты стратегии, увязывая их в единое целое.

Так, вертикальное измерение позволяет Люттваку выделить несколько уровней стратегии: технический, тактический, оперативный, а также уровни театра военных действий и большой стратегии. Мы можем заметить, что в этой многослойной схеме выделение уровней происходит по принципу «масштабности действия» или по принципу того, какими средствами оперирования мы можем быть оснащены на каждом из выделенных уровней.  Задание горизонтального измерения дало возможность увидеть проявление логики стратегии в динамике военного противостояния – ее парадоксальность и цикличность: военный успех может оборачиваться поражением и, наоборот, поражение – успехом и т.д.

В какой-то степени посредством этой книги Люттвак пытался, как бы способствовать воссозданию в новых исторических условиях и для новых субъектов действия той особой культуры или традиции, которая в свое время позволяла Византии в течение многих столетий реализовывать грамотную большую стратегию в масштабах ойкумены тогдашнего культурного мира. А предлагаемая им схема, с одной стороны, выполняет функцию организации понимания сути стратегии для политиков, дипломатов, военных и властных элит, а, с другой стороны, служит организационным руководством к действию[7].  

Однако в конце книги (в главах написанных после распада СССР) Эдвард Люттвак пишет уже немного о другом: «Моя цель состоит в том, чтобы доказать существование стратегии как совокупных повторяющихся явлений, возникающих вследствие человеческого конфликта, а не в том, чтобы предписывать те или иные алгоритмы действий. Большинство нынешних определений стратегии исключительно нормативны, как будто бы все согласны в том, что таких объективных явлений не существует или же они слишком очевидны для того, чтобы удостоиться определения»[8].

 

Как можно заметить, здесь намечается существенный сдвиг в понимании стратегии. Оказывается, существуют какие-то «объективные явления», естественные законы, которые проявляются в социальной динамике и царствуют в стихии международных отношений. А человек, владеющий парадоксальной логикой стратегии, – это, судя по всему, тот, кто способен понимать эти естественные законы социальной стихии.   

 

Большая стратегия оказалась настолько сложным делом, что у Люттвака возникло сомнение в том, способны ли современные лидеры демократических стран вместе с их правительствами и административным аппаратом осваивать и реализовывать на практике ее парадоксальную логику. В последних главах книги версия «объективных явлений» начинает конкурировать с тем пониманием стратегии, когда она воспринимается как способ разумной самоорганизации властных элит страны. «Прежде всего, любая схема большой стратегии потребует координированных действий в области дипломатии, пропаганды, секретных операций в экономической сфере, также как и в военной политике. – Пишет Люттвак, задавая стратегию «нормативно», и далее продолжает уже в логике описания объективного положения дел. – Даже если в стране отсутствует избранный парламент, способный противостоять исполнительной власти и предложенной ею схеме большой стратегии, даже при отсутствии каких-либо заинтересованных групп, способных противиться принятой политике, широко разветвленный бюрократический аппарат современных государств сам по себе является главным препятствием воплощению любой всеобъемлющей схемы большой стратегии. Каждый гражданский и военный департамент устроен так, чтобы преследовать собственные особые цели, у каждого из них есть своя учрежденческая культура. Осознанно или нет, но отдельные департаменты будут, скорее всего, сопротивляться согласованной схеме всякий раз, когда она натолкнется на их частные бюрократические интересы, привычки и цели. Организация современных государств представляет собою необходимое орудие, но одновременно с этим — и мощное препятствие воплощению в жизнь нормативной большой стратегии»[9].

 

Как специалист по стратегии Эдвард Люттвак потратил немало усилий на то, чтобы внедрить в культуру управленческого слоя американской исполнительной власти и политиков привычку рассмотрения международных отношений с учетом логики войны. Нельзя сказать, что у него и его коллег это совсем не получилось, ведь Америка все-таки вышла победителем из Холодной войны. Но, тем не менее, вера в то, что современное западное государство способно разрабатывать и эффективно реализовывать большую стратегию с присущей ей парадоксальной логикой у Люттвака, судя по его текстам, с годами слегка ослабла. «В общественной жизни часто раздаются призывы к «связной» или «последовательной» национальной политике. Зачастую принимается как данность, что все части правительства должны действовать в строгой координации, чтобы сформировать эту самую национальную политику: логичную с точки зрения здравого смысла. Это хорошо для экономической или социальной политики, но когда дело доходит до области конфликта в международных отношениях, а тем более до прямой войны, только внешне противоречивая политика может обойти стороной саморазрушительные последствия парадоксальной логики»[10], – пишет далее Люттвак. Как мы видим, уже сама «парадоксальная логика стратегии» начинает выступать в качестве проявления того «естественного закона» военного противостояния, который нельзя понять и с которым нельзя совладать, руководствуясь исключительно здравым смыслом.  

 

В самом начале нашего знакомства, где-то в 2009 году, Эдвард прислал нам письмо с фотографией, на которой он стоит в окружении каких-то китайцев в офицерской форме. Уже тогда нам стало понятно, что Люттвак приступил к изучению нового очага большой стратегии. Ответ на наш вопрос: «Правильно ли мы понимаем, что Ваша следующая книга будет называться «Стратегия Китайской империи? [11]» – пришел через год. Эдвард прислал письмо, тема которого звучала примерно так: «Grand Strategy started again. New Game: how to stop China from harming itself» (Большая стратегия снова в силе. Новая игра: как спасти Китай от стремления причинить самому себе вред). В приложении к письму находился текст с черновиком лежащей перед Вами книги[12]. Получается, что Люттвак всерьез занялся разработкой «китайской темы» сразу же после начала международного экономического кризиса.

 

 Как уже говорилось, в этой работе привлекает внимание то, что автор рассматривает стратегию не в качестве деятельности по построению долгосрочных планов или задания ориентиров для последовательных действий какой-либо страны на международной арене, а в качестве самостоятельной, «несубъектной» силы, способной, в частности, противостоять возрастающей мощи Китая. «Логике стратегии надлежит повиноваться, даже если она противоречит здравому смыслу и обычным человеческим инстинктам[13]» – пишет Люттвак в предисловии к своей новой книге. Дать номер стр.

 

Если в «Стратегии. Логике войны и мира» Люттвак отмечал беспомощность западных правителей и политиков, пытающихся следовать предписаниям логики большой стратегии, то в новой книге он уже ставит под сомнение способность властных элит Китая противостоять «естественной логике развития событий». Получается, что и внутригосударственная социальная динамика, и логика развития международных отношений, принуждают Китай к чрезмерному возвышению. «Полагаю, теперь очевидно, что предлагаемый здесь подход, сформированный моим личным пониманием механизма взаимодействия силы между государствами, – пишет Люттвак, – сильно отличается от превалирующей «реалистической» школы. Мой подход откровенно детерминистский. Вместо прагматичных лидеров, стремящихся к достижению своих собственных целей, я вижу политиков, пойманных в ловушку парадоксов логики стратегии, которая диктует им свои собственные императивы, в особенности, когда они считают, что у них есть свобода в выборе средств перед лицом конфликта[14]». (конец 1 главы. Стр. 10)

После развала Советского Союза было очень сложно объяснить американским элитам, что чрезмерное усиление США и излишне напористое поведение Америки на международной арене могут принести ей большой вред. Однако Люттвак неоднократно пытался донести до гордых победителей Холодной войны эту отрезвляющую мысль: «…на пороге полного краха советской системы есть такая вещь, как кульминационная точка успеха в возрастании роли США на мировой арене. Если перейти за эту точку, если превысить пределы того, что другие способны принять достаточно спокойно, это закончится не дальнейшим ростом могущества или влияния, а их спадом»[15].

Архитектура современной системы международных отношений сформировалась в годы холодной войны и строилась на энергии противостояния дух сверхдержав. Так что для устойчивости данной конструкции необходимо постоянное воссоздание в той или иной форме этого «базового конфликта». Вот как Эдвард Люттвак описывает ситуацию после распада СССР: «Именно взаимосвязанная мощь США и СССР служила третьим сторонам источником их собственной независимости и подъема. Немногочисленные союзники СССР могли торговаться с ним, чтобы заручиться его помощью, потому что они были полезны в борьбе Советского Союза против мощи Америки. Большие числом американские союзники боялись СССР, и все же именно из-за советской мощи США должны были полагаться на их сотрудничество. Но теперь, когда Советского Союза больше нет, нет и никакого равновесия. Есть лишь многомерное американское верховенство, не знающее никаких прецедентов во всей истории человечества, и оно нуждается только в глобальной стратегии усиления мощи, работающей исключительно на успех США и сурово угнетающей всех окружающих»[16].

Значительная часть работ Эдварда Люттвака в период 1990 – начала 2000-х годов была в той или иной степени посвящена именно предостережению Америки от демонстрации своего могущества, и экономического, и политического, и тем более от демонстрации и применения своей военной силы. Он предупреждает коллег о том, что из-за своих чрезмерных амбиций Америка может потерять очень многое: «вся суперструктура западных и мировых институций, созданная Соединенными Штатами в основном по своему образу и подобию и с большими затратами поддерживаемая ими в течение полувека, будет все меньше и меньше служить американским целям. Уже одно это наказание способно перевесить любое возрастание могущества, которого можно достичь на первых порах, предвосхитив реакцию благодаря связной стратегии и последовательной политике. Создание коалиций против США вовсе не нуждается в военном измерении для того, чтобы оказаться болезненно эффективным. Различные антиамериканские дипломатические коалиции с переменным членством, <…> меры торгового противодействия, <…>, а также любые формы культурного отторжения остаются технически вполне возможными. Все это способно причинить тяжкий, притом кумулятивный ущерб американским интересам и без всякой военной угрозы, не говоря уже о каком-либо применении силы»[17].

 

Другая проблема или угроза, обсуждаемая Люттваком в эти годы, также была посвящена опьянению Запада своей общей победой: в данном случае победой капитализма над коммунизмом. Это привело к тому, что в среде западных элит усилились установки на радикализацию либерализма и стремление к полнейшему освобождению капитала от всех связывающих его уз. Данной теме посвящены такие книги как “Turbocapitalism” и “The Endangered American Dream”. Можно предположить, что последствия этих великих планов, вернее их реализации и привели нас к тому структурному экономическому кризису, из которого мировая экономика не может выйти в течение уже почти 10 лет. И кстати, возвышение Китая также является следствием или проявлением той динамики международных отношений, которой был охвачен мир после крушения коммунизма.

 

Одним из немногих государств, получивших бесспорные выигрыши от этой, вовлекшей в себя почти весь мир, игры в освобождение бизнеса и ослабление государства оказался Китай. Он смог получить заметные выгоды от стремления Запада поиграть в «административный демпинг», так как в отличие от своих партнеров по бизнесу, практиковавших идеологию «радикального либерализма», Китай строил «государство всеобщего благосостояния».  Но эта победа, в свою очередь, вскружила головы уже китайской элите, и настолько сильно, что она, по мнению Люттвака, уже стала неспособной адекватно управлять стремительной динамикой роста своей страны.

 

Главными героями новой книги Люттвака являются сам Китай, США и Россия. Остальные страны, в том числе и ближайшие соседи Поднебесной, представляют собой массовку, они выполняют функцию наглядной демонстрации неумолимости действия законов стратегии. Все три главных героя страдают от одного и того же недуга – «великодержавного аутизма». Но в отличие от других, Китай к тому же оказался еще и слишком быстро растущим аутистом, непонимающим (как это и свойственно для замкнутого на своем величии субъекта) того, что его бурный рост сильно пугает окружающих. 

 

По мнению Люттвака, в странах, страдающих от «великодержавного аутизма», «решения по внешнеполитическим вопросам обычно принимаются на основе очень упрощенных, схематичных представлений о сложных, плохо управляемых реальностях, которые тем самым искажаются, чтобы совпасть с общими понятиями, ожиданиями и перспективами[18]». Далее он приводит примеры из «истории болезни» властных элит США и Китая, например: «Только таким образом политик из Массачусетса или Мичигана, считающий себя недостаточно квалифицированным для того, чтобы высказаться по местным проблемам, скажем по поводу Миссисипи <…>, может уверенно выразить свою точку зрения на то, что, по его мнению, лучше всего подходит для Афганистана, Ирака или Ливии[19]».

 

Не избегают обвинения в аутизме и представители российских властных элит: «для русских расширение НАТО было просчитанным и, конечно, наступательным по своему замыслу, враждебным ходом американцев, размещением военного потенциала ближе к Москве, как того страстно желал Пентагон. Кроме того, этот ход был вероломным с их точки зрения, так как перед выводом советских войск из Восточной Европы США дали устное обещание, что НАТО не будет расширяться на Восток. Это соответствует действительности, но не имеет никакого значения в глазах американцев, так как у них не было враждебных намерений»[20].

 

Книга была написана еще до начала украинского кризиса, но в его контексте слова Люттвака звучат еще более выразительно: «Обычным русским предположением является то, что иностранцам нужна более слабая, бедная, небезопасная и менее счастливая Россия, а все благожелательные слова, и даже дела — не более чем камуфляж. В этом состоит подтекст ежедневного представления русскими СМИ иностранных новостей, причем речь идет не только об официальных СМИ. То, что авторитарным лидерам выгодна такая ложная интерпретация не умаляет того факта, что они и сами в это верят»[21]. 

 

Введение понятия «великодержавного аутизма» понадобилось Люттваку для того, чтобы указать на примеры нерационального поведения государств на международной арене, вызванного тем, что властные элиты этих стран оказываются неспособными адекватно воспринимать происходящее, так как слишком сильно замкнуты на решении внутриполитических проблем. По мнению Люттвака, им не помогают в этом ни аналитические записки экспертов, ни доклады дипломатов и разведчиков: «сотрудники разведки, чтобы их карьера не пострадала, отнюдь не придерживаются правила говорить высшим руководителям то, чего те не хотят слышать[22]».

 

Мы видели, что в случае с Византийской Империей внутренние интриги, склоки и даже гражданские войны и дворцовые перевороты по каким-то причинам не мешали ее властным элитам от поколения к поколению передавать навыки владения большой стратегией. Но современные элиты оказались неспособны справиться с этим типичным недугом всех властителей великих держав (с «великодержавным аутизмом»). Люттвак объясняет это обстоятельство критично возросшими объемами поступающей информации при оставшейся на низком уровне способности эту информацию анализировать. К этому можно добавить еще и то, что демократизация общества приводит и к демократизации властных элит – они становятся менее «аристократичными», и в частности – менее образованными.      

 

Можно сказать, что основным тезисом данной книги является следующее утверждение: те, кого принято считать субъектами действия, носителями и исполнителями большой стратегии по факту являются безвольными участниками социальной динамики. Эти процессы на государственном уровне и на уровне международных отношений (в планетарных масштабах) разворачиваются по своим законам, неподвластным воле вовлеченных в них людей. Люттвак выявил один из этих законов и назвал его «парадоксальной логикой стратегии». Нам кажется, что с методологической точки зрения было бы интересно понять, какие еще естественные или искусственно-естественные законы можно обнаружить в этой социальной стихии с ее динамикой, зонами социального напряжения и линиями разрывов, но Люттвак в силу специфики предмета своего исследования концентрирует наше внимание именно на стратегии.  

 

Чтобы окончательно проблематизировать «субъектный подход» к пониманию стратегии, Люттвак подробно разбирает мифы о «стратегической культуре Древнего Китая». От него достается и самим древним создателям списка китайских стратегем, и тем нашим современникам, которые не только восхищаются этим историческим наследием, но и пытаются использовать «мудрость древних» при разработке современных представлений о стратегии. «Странным образом игнорирующая собственную китайскую историю, содержащую много примеров покорения Китая небольшими ордами примитивных кочевников, эта большая вера в китайские стратегические способности отражает невероятный авторитет древних китайских писаний о стратегии и военном искусстве»,[23] – пишет Люттвак в 9 главе, которая имеет очень показательное название «Стратегическая глупость древних», и повторяет эту мысль в 10 главе: «Стратегическая компетентность, по-видимому, не попала в длинный список достижений ханьцев, так что в то время как ханьские генералы, командующие огромными армиями, цитировали друг другу Сун Цзы, сравнительно небольшое количество конных воинов, закаленных в грубой и эффективной стратегии степной маневренной войны, одерживали над ними победы. Более того, все ханьские интриги и увертки оказались гораздо слабее долгосрочной и широкоформатной дипломатии, столь естественной для степных правителей, которые регулярно объединялись за или против даже самых отдаленных империй»[24].

 

Стратегия является предметом пристального изучения и даже страстью не только для Эдварда Люттвака[25], многие интеллектуалы, менеджеры и политики во всем мире в глубине души мечтают о том, чтобы их назвали «выдающимися стратегами своего времени». Ведь тот, кто занимается стратегией, с неизбежностью поднимается над теми, кто копошится в повседневных делах и упрямо движется к банальным и самоочевидным целям. Подлинный стратег оказывается выше всех – богатых и бедных, сильных и слабых, знаменитых и никому неизвестных, могущественных, харизматичных, властных – в общем выше всех, и достигает он этого величия исключительно благодаря своему незаурядному интеллекту, интуиции и «умению считать на пять шагов вперед». В наличии у себя интеллекта и интуиции обычно мало кто сомневается. И кажется, единственное чего не хватает для того, чтобы стать, наконец, стратегом, так это выучить наизусть список стратегем, подаренный миру великими мыслителями китайской древности, изучить опыт Клаузевица и ряда его коллег-последователей, а также труды великих современных манипуляторов общественным сознанием и мастеров обмана – политтехнологов, интеллектуальных продюсеров, специалистов по «мягкой силе» и т.д.   

 

Таким образом, проведя анализ динамики отношения Эдварда Люттвака к понятию «стратегия», мы можем выделить несколько определений, фиксирующих несколько этапов этой динамики:

 

1.      Стратегия – это интеллектуальная практика, которой способны овладеть особо талантливые и умные люди при наличии у них соответствующего опыта и освоении ими набора политических технологий и интеллектуальных трюков, которые накопило человечество за свою долгую историю.

2.      Большая стратегия – это совокупность особых культурных норм, которые передаются от поколения к поколению в среде имперских элит. Эти «имперские архетипы» побуждают элиты поддерживать необходимый организационный и интеллектуальный тонус в своих рядах, благодаря чему империя способна выбирать оптимальную стратегию поведения на международной арене в меняющихся военно-политических условиях.

3.      Большая стратегия – это один из «объективных законов», проявляющийся в динамике международных отношений. Эта динамика, в частности, приводит к неизбежному неуправляемому возвышению одних государств, заставляя другие формировать против них враждебные альянсы. Кроме того, существует какая-то корреляция между динамикой международных отношений и социальной динамикой внутри великих держав. Чем мощнее страна, тем сильнее ее внутренняя социальная динамика воздействует на международные отношения и тем активнее международная политика используется ею в качестве инструмента решения своих внутренних политических проблем.

 

В данной книге для Люттвака было важно обратить внимание читателей скорее на третье определение стратегии, но мы бы не стали отбрасывать в сторону и два остальных. Наверное, правильнее было бы сказать, что опыт и способности специалиста по стратегии приобретают смысл только в том случае, если выполнены условия, заданные в двух других определениях. То есть этот великий стратег имеет дело с властными элитами, коллективное мышление которых заражено бациллой большой стратегии, и, кроме того, – и сам стратег, и его коллеги имеют в руках средства для понимания отологической сути большой стратегии.

 

По идее, отношение к стратегии как к естественному закону, проявляющемуся в стихии международных отношений, должно было побудить Люттвака к проведению комплексных социально-политических исследований. Но он решает эту задачу путем логических построений и эксплуатации своей окрепшей за долгие годы работы в данной сфере интуиции.

 

Итак, согласно Люттваку, получается, что род людской живет не в соответствии рациональных и конструктивных правил, вернее – не только по ним. В отношениях между людьми есть место не только конструктивному мирному строительству, но и войне. При этом война – это такое же естественное состояние существования человечества, как и мир. Логика войны по сути своей парадоксальна, так как она ориентирована на поиск способов нарушения утвержденных правил и разрыва устоявшихся поведенческих шаблонов.

На первый взгляд сфера международных отношений предельно интеллигибельна. Множество разумных субъектов геополитического действия оказывает на нее свое влияние: от властных элит, официальных политиков и представителей власти до скрытых групп влияния (спецслужб) и организованной преступности; от лоббистских фирм и крупных транснациональных корпораций до народно-освободительных движений и нео-коммунистов или националистов, вынашивающих планы будущей справедливой революции. Мы также можем наблюдать активность самых разных «властителей дум человеческих», тех, кто формирует общественное мнение и форматирует общественное сознание. Многие политтехнологи, маркетологи и геополитики реализуют как на локальном, так и на международном уровнях свои стратегические планы и проекты. И кроме того, огромное количество ангажированных и независимых политологов, экспертов, журналистов, историков, экономистов исследует эту реальность и публикует в коммуникативном пространстве свои мысли, теории, выводы, предложения и разоблачения. 

Казалось бы, при такой концентрации интеллектуальных усилий, которые к тому же еще и неплохо оплачиваются, сфера международных отношений и региональной политики должна быть пусть и цинична, но предельно разумна и рациональна. И, казалось бы, в этой высоко интеллигибельной среде обречены на успех только те планы и проекты, которые стратегически выверены и учитывают всю многофакторность происходящих событий. Но тем не менее, Люттвак указывает на то, что чаще всего, как на региональном, так и на международном уровне побеждают планы не тех, кто понимает парадоксальную логику большой стратегии.

Тот исторический сюжет, который Эдвард Люттвак привел в качестве базовой метафоры для иллюстрации своих мыслей в книге о современном Китае, указывает на то, что даже замыслы великих игроков в геополитические игры иногда тонут в бурлящей стихии международных отношений. Так Англия, которая бесспорно в течение нескольких веков являлась лидером в сфере большой политики, оказалась в числе проигравших после Первой мировой войны, что стало совсем очевидным фактом уже после ее очередной «победы» над Германией в 1945 году. Великобритания действительно разыграла блестящую геополитическую партию против Германии, которая упрямо двигалась вперед в рамках «линейной логики производства[26]», но в итоге Первая мировая война стала началом крушения самой Английской империи, именно с этого времени Великобритания начала уступать свое первенство на международной арене Соединенным Штатам. И начиная с 1945 года, звание лидера в игре в большую стратегию стало постепенно переходить именно США, а Англия в комплекте со всеми другими странами Западной Европы стала превращаться в младшего союзника Америки.

Таким образом, несмотря на всю свою интеллигибельность, стихия международных отношений и социальная стихия в целом существуют по каким-то своим законам, осознание которых не гарантирует возможности разумного управления ею. Динамика этой стихии захватывает умы и души людей, побуждает их к совершению интеллектуальных усилий и практических действий. Желание властных элит побеждать не только на поле боя и не только посредством грубой силы, а применяя свои интеллектуальные ресурсы, превращает международную политику и международные отношения в битву идей, стратегических планов, сложных интриг и столкновение социально-экономических теорий. Осознание возможности побуждения других людей, народов и стран к совершению ненужных им и даже опасных для них действий кружит головы политтехнологов и геополитиков. Все это приводит к интенсификации социальной динамики на региональном и международном уровне, но не имеет прямого отношения к тому, что Люттвак называет «стратегий».  

Сам факт того, что человек охвачен аурой мышления еще не делает его разумным. Но вдобавок ко всему этому, мышление во многом является продуктом коллективной деятельности, притом в процесс развития мысли могут быть втянуты и те, кто в социальном пространстве является союзниками и те, с кем они ведут войну. В логике военного противостояния противники перенимают друг у друга все опознанные ими нововведения, копируя их или отвечая на них ассиметрично и часто на другом уровне стратегии[27]. Таким образом, динамика военных действий и логика стратегии как бы развивается, используя практические и интеллектуальные усилия всех участников противостояния – как союзников, так и врагов[28].

Стратегия втягивает в свое развитие все формы активности человека и технические, и коммуникативные, и производственные, и экономические, и интеллектуальные. Она «паразитирует» на жизненных ресурсах всех участников бесконечного военного противостояния на международной арене, она использует энергию этого противостояния и абсолютно индифферентна к локальным победам и поражениям любых участников этой войны.     

Если бы живущий в душе Люттвака исследователь победил бы охватившую его страсть к занятию практической стратегией, то выйдя на свое «детерминистское» понимание стратегии, он должен бы был задуматься над теми реалиями, которыми занимаются такие макросоциологи, как, например, Иммануил Валлерстайн. И самое интересное, что Люттваку было бы, что им сказать: многие нестыковки в теоретических построениях историков экономики и макросоциологов возникают как раз по причине того, что они не имели опыта в практическом применении и изучения стратегии.

Обычно историки, социологи и экономисты задумываясь о законах истории и пытаясь выявить какие-то закономерности в развитии людского сообщества, начинают говорить о разных типах исторических циклов или циклах социальной, политической и экономической динамики. По каким-то причинам ученые обычно мыслят эту динамику именно в логике циклов. То есть имеется какая-то восходящая фаза роста, потом стагнация и застой, которые сменяются спадом и деградацией прежних форм. Этот спад доходит до какой-то критической точки – случается системный кризис, в процессе которого все старое рушится, превращаясь в материал или удобрение для роста чего-то нового.

Если попытаться развить или, вернее, артикулировать мысли Люттвака, то можно предположить, что процессы синтеза и разрушения протекают не разнесенными во времени, а как бы одновременно. При этом у процессов роста и распада есть своя логика, но в социальной динамике всегда находится место для войны и конфликта, и тогда события начинают развиваться с умышленным нарушением «линейной логики». Многие логически ожидаемые циклы при этом нарушаются и, кроме того, могут радикально меняться «субъекты» или «объекты роста». Империи рушатся, политические альянсы распадаются и на месте их формируются новые конфигурации объединений.

Но тем не менее, существование «парадоксальной логики стратегии» само по себе предполагает наличие «линейной логики»: парадокс становится заметен именно на фоне устоявшихся правил. Обе эти логики не обязательно коррелируют с войной или с миром. Так война нуждается в грандиозном строительстве и концентрации ресурсов и, в этом смысле, – в созидании, а «мирное процветание» порой паразитирует на процессах распада прежних жестких и воинственных режимов, построивших мощные государственные машины, востребовавшие высокой концентрации самых разнообразных ресурсов.

Стоит отметить, что парадоксальная логика может прервать не только прагматичное строительство, но также и безумное разрушение. У любого сумасшествия есть своя логика, но и она тоже может быть нарушена. И если война является постоянной спутницей человечества, то можно также предположить, что ничто не помешает «логике стратегии» прервать и какой-то циклически заданный процесс. Ни одна социальная система не существует в полной изоляции от других.

Интересно, что на тех масштабных эпических полотнах развития человечества, которые рисует в своих работах Валлерстайн, совсем нет места парадоксальности. Это вполне понятно, ведь автор миросистемной концепции действует в логике естественнонаучного подхода. В рамках такого подхода раз выявленный закон должен повторяться, иначе он законом не является. С точки зрения Люттвака, который действует скорее в рамках «естественно-искусственного подхода», социальные законы существуют, но они могут парадоксальным образом нарушаться. Если что-то повторялось более одного раза, то на следующем шаге (или на одной из фаз цикла) социальная система (или ее окружение) может выдать парадоксальный неожиданный ответ.  

Практики далеко не всегда публикуют результаты своей рефлексии: их первоочередной задачей являются реализация того замысла, который они задумали. Люттвак – это в первую очередь практик, и издаваемые им книги являются одним из инструментов его практической деятельности. Но как уже говорилось выше, для читателей его книг имеется возможность проделать эту рефлексию за автора. Заданный автором подход открывает перед нами просторное поле для интеллектуальных и логических упражнений. Так, например, мы можем довести до логического конца некоторые обозначенные им мысли.

Люттвак обращает наше внимание на внутригосударственную социальную динамику, бурлящую в среде властных элит и публичных политиков. В том случае, если эти государства достаточно велики и мощны или занимают особо важное стратегическое положение в географическом или экономическом пространстве, их внутренняя социальная динамика начинает оказывать существенное влияние на динамику международных отношений. Таким образом, Люттвак выделяет два уровня социально-политической динамики. Происходящее на одном уровне может отражаться на другом, несмотря на то что логики внутриполитический и международной жизни отличаются друг от друга. Здесь можно заметить некоторые параллели с выявлением нескольких уровней у военной стратегии.

Для того чтобы в социальной динамике начала работать логика большой стратегии необходимо, чтобы накапливаемое в ней напряжение достигло достаточно высокого уровня.  В упоминаемом выше письме Эдвард сообщает нам о том, «что большая стратегия снова в действии». То есть напряженность между США и Китаем достигла такого уровня, что процессы приобрели уже почти неуправляемую форму, и в игру вступает большая стратегия. У Люттвака сохраняется надежда, что эскалацию противостояния еще можно остановить, поэтому он задается вопросом о том, «как спасти Китай от стремления причинить самому себе вред».

Подвергая критике представление о стратегии как «субъектной практике», нам, тем не менее, не стоит забывать, что Эдвард Люттвак является не историком или социологом, а именно специалистом по стратегии, которая, как уже упоминалось, является не только сферой его профессиональной деятельности, но и интеллектуальной страстью. В этом контексте появляется возможность несколько иного отношения к изданной им книге о Китае. Данная работа – это не просто исследование – это коммуникативное действие: Люттвак знает, что его книги читают не только в Америке, но и в Китае, и в России. Не исключена возможность того, что «имперские архетипы» вновь зашевелятся в коллективном сознании российских, китайских и американских элит. И, может быть, парадоксальная логика стратегии преподнесет нам и приятные сюрпризы, разрушив привычные циклы: и то, что уже несколько раз заканчивалось мировой войной, закончится чем-то иным.

 

Россия – Китай – США. Какая роль в этой триаде отведена России?

22 февраля 2011 года в стенах МГИМО в рамках Лекционного клуба «Стратегия 2020» состоялась лекция Эдварда Люттвака[29]. В ходе своего выступления он выдвинул несколько тезисов, вызвавших бурное обсуждение в среде российских экспертов в области международных отношений, политологов, геополитиков – советников тех, кто приводит в движение механизмы принятия государственных решений. Отголоски этих обсуждений до сих пор можно найти в Сети, но нам бы хотелось отметить, что, с нашей точки зрения, суть высказываний Люттвака и тем более логика того «коммуникативного действия», которое он при этом совершал, была понята не совсем правильно. Поэтому нам сейчас имеет смысл вернуться к обсуждению того события, которые произошло уже несколько лет назад.  

Люттвак в процессе своей речи выдвинул два основных тезиса. Один из них был понят неправильно, второй – вовсе не замечен.

Суть первого тезиса сводилась к следующему. Противостояние между Китаем и США неизбежно, оно уже вышло за рамки коммерческой конкуренции и перешло под юрисдикцию логики большой стратегии, то есть логики войны и конфликта. В это противостояние в той или иной степени будут втянуты все страны мира. Россия на данный момент не является сверхдержавой, каким был СССР, но, тем не менее, ее особое географическое положение, природные ресурсы и имперское наследие все же позволяют ей подняться на уровень субъекта действия в масштабах большой стратегии. И от поведения России в этой ситуации зависит исход и форма противостояния меду США и Китаем.

Далее Эдвард обратился к собравшимся представителям российской интеллектуальной элиты (надеясь, что они донесут его мысль до тех, кто принимает решения) как бы с двух позиций.  С одной стороны, он выступил как представитель американского истеблишмента и предложил России дружить с Америкой, а не с Китаем. И даже обозначил некоторые темы для возможного торга.

С другой стороны, он обратился к российским экспертам как к представителям европейской цивилизации, указывая на то, что население Европы, в том числе и России, постепенно сокращается и стареет, и если такие тенденции будут сохраняться, то у европейских стран отпадет необходимость размышлять и о стратегии, и о любых других долгосрочных планах. Можно сказать, что таким странным образом он предложил нам вспомнить о том, что Россия является страной с западной культурой и принадлежит западной цивилизации.

Данный тезис Люттвака был воспринят большинством наших экспертов не совсем правильно. Они поняли ситуацию так, как будто у России есть выбор: поддержать Америку, поддержать Китай или – что предпочтительнее – остаться в стороне и ждать пока трупы двух огромных врагов не проплывут мимо нас по реке. Но похоже, что выбора у нас нет: Россия тем или иным образом будет втянута в это противостояние. При этом для данной цели будут использованы все доступные средства. Единственное, в чем у нас остается свобода выбора, так это в том, сможет ли Россия удержаться в роли субъекта большой стратегии, или она будет втянута в эту заварушку в виде инструмента, средства или плацдарма противостояния.  На вопрос о том, что нужно сделать для того, чтобы остаться субъектом большой стратегии Люттвак ответил во втором тезисе, вернее именно с этого вопроса он начал свою лекцию.

Люттвак сказал, что страна, в которой женщины не хотят или не имеют возможности рожать детей, не имеет оснований задумываться о стратегии. Этот тезис был воспринят большей частью аудитории как шутка или ворчание старика. Но несмотря на присущую ему иронию и пренебрежение политкорректностью, Люттвак говорил о данной проблеме вполне серьезно. Интересно то, что пафос данного замечания в чем-то созвучен с пафосом его первой книги – «Государственный переворот. Практическое пособие», который, кстати, тоже не был полностью услышан.

Половина книги о государственном перевороте посвящена вопросу о том, что нужно сделать для того, чтобы эта процедура не могла быть применена к вашей стране. Саму технологию совершения переворотов Люттвак обсуждает только во второй части своей работы. В нашей ситуации вопрос можно поставить таким образом: что нужно сделать, чтобы ваша страна не была втянута в водоворот большой стратегии в виде «пушечного мяса»? Как предостеречь себя от государственных переворотов, цветных революций, пограничных войн, миграционных потоков, национальных конфликтов, гибридных войн, экономических блокад и санкций? И Люттвак дает ответ на этот вопрос – нужно иметь свою стратегию. А для того, чтобы ваша страна получила основания для владения стратегией нужно сделать так, чтобы ваши женщины захотели рожать детей.

Большинство людей, прочитавших книгу о государственном перевороте, обратили внимание именно на описание его технологии. Точно также как большинство аналитиков, изучающих практику «цветных революций», задумываются именно о технической стороне вопроса. В соответствии с этим разрабатываются и контрмеры против данного социотехнического оружия. Но не стоит забывать, что перевороты и революции совершаются с использованием энергии социального, национального или политического протеста: для чего и разрабатываются средства их интенсификации и инструменты внешнего управления. Можно сколько угодно бороться с данными средствами, блокируя их применение, но пока не устранена причина, будет вестись поиск и будут находиться все новые и новые способы использования энергии социальной напряженности.

Деструктивная социальная динамика чаще всего «побеждается» запуском конструктивных созидательных процессов. Западный мир и в том числе Россия уже в течение нескольких десятилетий живет в идеологии достаточно радикальной формы либерализма. Как говорит Люттвак: «Свободный рынок – это что-то наподобие религии для многих в США и в Европе (особенно – в Великобритании)», и как ни странно, но и в России тоже. И на этом фоне Китай уже несколько десятилетий развивается, руководствуясь идеологией, которая в послевоенной Европе называлась «построение государства всеобщего благосостояния». 

Либерализм с неизбежностью приводит к усилению социальной динамики, государственное строительство дает шанс на запуск созидательных процессов. Когда Люттвак говорит о необходимости запуска социальных программ по стимулированию рождаемости и поддержке семей, он не рассматривает эти проекты в комплекте с национализацией частной собственности – уж в чем его нельзя заподозрить, так это в симпатиях к коммунизму – в данном случае речь идет о приоритетах государства. Вы можете потратить десятилетия на создание самого передового в мире военно-промышленного комплекса, но за эти десятилетия население вашей страны вымрет или будет заменено мигрантами из других стран, которым нет никого дела до задуманного вами величия. Так что все эти ракеты, самолеты и новые средства вооружений будут ржаветь на складах или использоваться совсем другими людьми в их, а не в ваших, планах.

Как говорит Люттвак: «Если бы я был царем, то каждое утро я бы начинал с вопроса, а сколько детей у нас сегодня родилось?» Количество рожденных детей, а не уровень инфляции является главным макроэкономическим показателем. И точно также, количество рождающихся детей – это главный показатель военной мощи страны.

Стоит напомнить, что Китай лишь недавно отменил в стране действующие в течение долгих лет жесткие программы по ограничению рождаемости. Даже если вместе с освоением западных технологий и европейского образа жизни китайцы получат в нагрузку и европейские демографические проблемы, эта нация будет стареть и вымирать гораздо дольше, чем западные страны. Для России, имеющей с Китаем общую границу, разность потенциалов между плотностью населения, проживающего на ее территории и на территории восточного соседа, особенно драматична.

Процесс старения и вымирания европейских наций был запущен уже давно. И как ни странно, но в западной культуре заложены механизмы, поддерживающие успешное протекание этого процесса. Многими из этих механизмов западная культура особенно дорожит – это эмансипация женщин и феминизация мужчин, феминизм, предоставление свободы однополым связям и др.

Мы не будем сейчас обсуждать все социальные и культурные причины, которые приводят к тому, что развитые страны с высоким уровнем благосостояния оказываются в ситуации, когда их население начинает рожать слишком мало детей, что приводит к старению и вымиранию нации. Для нас важно отметить то, что некоторые западные страны, чье население заражено теми же вирусами «старения и бесплодия», что их соседи, тем не менее, находят способы повышения уровня рождаемости. Люттвак упоминает о наличии социальных программ по повышению рождаемости и поддержке семьи во Франции и Израиле. Оба государства являются самыми «социалистическими» из всех западных стран.

В меняющемся мире страны западной цивилизации сталкиваются с новым типом критически опасных для них проблем. Но, как и всегда, решать они пытаются те проблемы, к которым уже привыкли. Получается, что генералы готовятся к прошедшей войне; геополитики обсуждают изрядно полинявшую великую шахматную доску, на которой уже давно стоят фигуры с другой логикой ходов; а стратеги разрабатывают национальные стратегии для стареющих и вымирающих наций.  

Мы часто слышим повторение слов Клаузевица о том, что война – это продолжение политики, но другими средствами. В годы холодной войны по причине появления у развитых стран ядерного оружия продолжение политики привычными средствами войны стало опасно. По этим причинам «энергия войны» была канализирована в ту сферу, которую Люттвак в свое время назвал «геоэкономика». Судя по всему, он выделил не все возможные сферы, в которые может прорваться энергия военного противостояния, – существуют еще такие реалии как «геосоциология» и «геодемография». 

Американцы научились управлять процессами социальной динамики в других странах, чего нельзя сказать о России, Китае и о теряющей эту способность Европе. Но Китай явно превосходит и Россию, и Запад в сфере геодемографии. Люттвак также отметил в своей лекции, что в Евразии есть еще один регион, в котором женщины не утратили желание рожать детей – это мусульманский мир. Он обратил внимание на то, что рожающие детей нации уже начали постепенно заселять Европу, в том числе и Россию. Китай также имеет границы с мусульманским миром.

По мнению Люттвака, Соединенные Штаты имеют более выгодную по сравнению с остальными западными странами демографическую ситуацию. Во-первых, Америка сохранила устойчивую и селективную миграцию высококвалифицированных людей из Старого Света, а, во-вторых, в отличие от России и Европы, Америка соседствует не с исламским миром, а с христианской Латинской Америкой, поэтому миграционные потоки через мексиканскую границу не угрожают США разрушением ее «цивилизационной матрицы».  

По каким-то причинам в книге о Китае Люттвак обсуждал происходящее в основном в логике геополитики, в то время как на рассматриваемой нами публичной лекции он затронул и сферу геодемографии[30] с геоэкономикой. При том, что основное противостояние, судя по всему, будет происходить как раз в этих двух сферах. 

Демографическая грамматика конфликта очень проста: миграционные потоки идут из очагов с высокой плотностью населения и с низким уровнем благосостояния в регионы стареющих наций с высоким уровнем доходов на душу населения. В России некоторые эксперты в порывах статистического азарта насчитывают уже до 15 миллионов мигрантов из бывших азиатских республик СССР, а это около 10% населения страны.  

Очаги высокой рождаемости населения в XX веке в основном находились на территории слабых в военном и экономическом плане государств. Отмечалась устойчивая корреляция между уровнем рождаемости и экономическим ростом. Но в некоторых случаях высокий уровень рождаемости может совпадать с высокой экономической и геополитической активностью страны. Благодаря такому совпадению факторов, случившемуся в период с XVII по XIX век в Англии, значительная часть населения земного шара на нескольких континентах сегодня разговаривает по-английски. В Китае уже несколько десятилетий отмечается постоянный и быстрый рост благосостояния населения, что в сочетании с отменой политики ограничения рождаемости может привести к сильному «пассионарному всплеску».

Итак, если продолжить это не очень обременительное занятие по формированию геополитических смыслов путем прибавления различных корней к «гео», то мы сможем создать еще один гибрид или вывести на свет еще одного монстра. Геодемография – это разность потенциалов между регионами по плотности населения, по его благосостоянию, образованности, национальной, религиозной и культурной принадлежности, вызванные разностью потенциалов миграционные потоки. Геодемография – это стареющие и вымирающие нации по соседству с очагами бэби-буминга. Это национально-освободительные движения, помноженные на бэби-буминг, по соседству со снобистским национализмом, помноженным на «бациллы бесплодия». И наконец, геодемография – это зараженное пассионарным духом население во главе с организованной властной элитой, приводящее либо в раздражение, либо в ужас свое ближайшее окружение.

Значительная часть как локальных, так и глобальных геополитических конфликтов и очагов напряженности возникает по причине того, что границы государств нарезаны в несколько иной логике, чем границы компактного проживания отдельных народов. Так, например, пятидесятимиллионный народ курдов расселен по нескольким странам. Россия является многонациональной страной, в которой представлено много религий, и в тоже время значительное количество русских после крушения СССР оказались в других странах.

Получается, что геодемография, по идее, должна находиться в центре внимания российских экспертов по геополитике и политологии. В данном случае важен как национальный вопрос, так и демографическая динамика в различных социальных слоях населения. По этой причине нам показалось очень странным, что поднятый Люттваком вопрос не встретил существенного отзыва. Это свидетельствует не о том, что российские эксперты не видят проблемы, а скорее о том, что ею не принято заниматься.

Давайте теперь подумаем, что происходит, если географическая демография со всеми ее очагами и линиями напряженности попадает в поле действия большой стратегии. Традиционным ответом на военную угрозу обычно является усиление ВПК и спецслужб, что происходит и в настоящее время. Тем более, что в этих ведомствах традиционно представлены мощные лоббистские группы, а для властных элит военная угроза – это удобный повод для укрепления своей власти и оттеснения в сторону конкурентов. Эти процессы мы можем наблюдать и в России, и в Китае, и в Америке. Эту же логику США навязывают Европе.  

Существует очень низкая вероятность того, что между игроками, втянутыми в сферу большой стратегии, начнутся реальные военные столкновения, но с очень большой вероятностью противники начнут усиливать интенсивность напряжённости в национальной и социально-демографической сфере своих соперников; средства геоэкономики уже давно используются именно в этих целях.

В данном случае можно продолжить предложенную Люттваком игру «если бы я был царем…». Для начала имеет смысл оценить наличные ресурсы нашей страны.

Россия способна выдержать войну на истощение в сфере гонки вооружений, она не сможет догнать своих конкурентов, но может показать, что все еще имеет силы для нанесения противнику неприемлемого для него ущерба. Россия показала, что может выдержать многолетний «административный демпинг»: несмотря на слухи, СССР оказался государством с очень мощным административным аппаратом и обширным пакетом институционально закрепленных социальных гарантий. Этой жировой прослойки хватило на несколько десятилетий игры в ослабление роли государства в управлении экономикой и отказа от обременительных для государства бюджетных расходов. Но похоже, что у России нет запаса прочности для ведения войны на истощение в сфере демографии. То же самое можно сказать и про Европу, и, несмотря на энтузиазм Люттвака, – про Америку.

В процессе Холодной войны закончилась эра геополитики, в начале 1990-х годов Люттвак оповестил нас о том, что началась эра геоэкономики. Сейчас западный мир, включая Россию, всерьез столкнулся с новым типом проблем – с демографией.  

В свете новых социальных вызовов целевые ориентиры национальной стратегии России должны бы были выглядеть примерно таким образом: обеспечить ежегодный прирост населения до 5% в год, для этого поднять рождаемость на 7 – 10% в год; начать капитальный ремонт старых и строительство новых женских консультаций, роддомов, детских садов и школ; повысить уровень заработной платы и социальных гарантий для детских врачей, воспитателей и учителей; разработать действенные программы поддержки для имеющих детей семей; выделить льготные государственные ипотечные кредиты для семей с детьми, не имеющих собственного жилья. Все эти «популистские» и «непомерные социальные расходы» в эпоху игры в «демографический демпинг» и должны составлять основные статьи расходов «военного бюджета» страны.  

 

Геоэкономика. Или еще одна сторона души Эдварда Люттвака

Многие знают о том, что именно Люттвак вел в обиход понятие «геоэкономики», используя этот термин для описания новой реальности, которая стала формироваться благодаря тому, что в конце XX века энергия военного конфликта стала искать новые сферы для своего выхода, и одной из таких сфер стала экономика. Однако, далеко не все знают, что и сам Люттвак за последние 30 лет приобрел немалый практический опыт на этом поприще. Так в частности, Люттвак уже белее 25 лет является консультантом по стратегии у компании «Тойота», он помогал ей в разработке и реализации стратегии выхода на не очень дружелюбные для иностранных компаний западные рынки. Люттвак также является консультантом по стратегии и в ряде других коммерческих компаний, специализирующихся на разных рынках. Кроме того, он выступал консультантом по стратегии для ряда государств и государственных структур: для Министерства финансов Японии, а также для правительственных структур Израиля, Италии, Испании, Казахстана и Перу.

Живая ткань геоэкономики формируется из тесного переплетения взаимоотношений и интересов национального бизнеса, транснациональных корпораций, лоббистских групп и геоэкономически активной бюрократии. Этой сложной сетью пытаются управлять те представители исполнительной власти регионов и стран, которые несут ответственность перед своим населением за благосостояние их региона или, по крайней мере, испытывают на себе с его стороны давление в предвыборный период.   

Люттвак не раз с иронией говорил о том, что для США и Великобритании новой господствующей религией, начиная с конца 80-х годов прошлого века и вплоть до начала кризиса 2008 года, была вера в свободный рынок и свободную торговлю. Эти «религиозные догмы» предполагали снятие административных и государственных барьеров, стоящих перед бизнесом и открытие пространства для международной торговли. И так как Америка обладает очень сильным миссионерским даром, то эта вера была в той или иной мере утверждена по всему миру. Но, тем не менее, некоторые страны все-таки, как могли, защищали свою прежнюю веру в разумный протекционизм и социальные гарантии населению.

Как известно, искусство политики состоит в умении установления двойных стандартов в области взаимодействия с другими странами, а также в придании этой практике легитимной институциональной формы. В зависимости от того, насколько патриотичными были политики той или иной страны или региона и насколько искусными они оказались в практике двойных стандартов, бизнес-климат отдельных стран отличался от региона к региону. Все эти разнонаправленные векторы политических и коммерческих интересов, несмотря на глобализацию, создали в каждом регионе свой уникальный геоэкономический ландшафт, который внешне был закамуфлирован под единые для всех правила торговли.

Перед бизнесом открылось много ранее не существовавших возможностей и одновременно с этим масса новых и неожиданных угроз.  Разрыв между декларируемым и реальным правовым регулированием в различных регионах при активном применении практики двойных стандартов и скрытого протекционизма, мотивированного не только государственными, но и региональными интересами, привели к тому, что для проведения корабля своего бизнеса по разным региональным морям порою стало необходимо пользоваться услугами опытных лоцманов. Эдвард Люттвак, имея широкой опыт работы в качестве специалиста по стратегии как для коммерческих компаний, так и для государственных структур, стал иногда проявлять себя и на этом поприще. Зная геоэкономический климат разных стран и регионов, он мог давать достаточно важные советы. Так, например, он часто повторяет для любителей получить сразу все и сразу простую мантру: если вы хотите успешно реализовать свой замысел, то выбирайте, что для вас более важно – регион или тип бизнеса, в который вы хотите инвестировать. Такой подход сделает ваш замысел более реалистичным.  

Существуют разные типы бизнеса: одним необходимы стабильность и прогнозируемость на длительный период времени, другие зарабатывают деньги на кризисах и неопределенности, а также на конфликтах и коммерческих войнах. Получилось, что в регионах, в которых ранее не бывало хищников, на мирно пасущийся бизнес стали нападать очень жесткие и кровожадные звери. Жизнь и работа в сфере конфликта требует не только защитных мер, но и овладения стратегией, имея которую можно выстраивать свой бизнес в таком месте и в такой конфигурации, что он будет минимальным образом сталкиваться с необходимостью работать в атмосфере конфликта. В такой ситуации возрастает спрос на специалистов по стратегии в области геополитики.

В сфере бизнеса также, как и в политике ситуация может развиваться и в «линейной логике  производства» и в логике войны и конфликта, то есть запланированная схема развития может парадоксальным образом нарушаться, и, казалось бы, разумный выбор оборачивается поражением. В ситуации конфликта[31] всегда есть место для проявления логики стратегии. Так, например, чрезмерное возвышение бизнеса с какого-то момента может привести не к ожидаемому сокращению расходов и повышению производительности, а наоборот – поставит бизнес на грань выживания или поглощения заметившими его успехи более крупными хищниками. Несмотря на административные и прочие расходы, связанные с дроблением офисов, иногда содержать бизнес, допустим, с оборотом в 600 тысяч долларов становится рискованней и дороже, чем управление тремя более мелкими и не связанными друг с другом проектами с оборотом по 200 тысяч. При увеличении масштабов бизнеса в разы или на порядки данный принцип продолжает действовать. В бизнесе так же, как и в стратегии присутствуют «критические точки успеха», по преодолении которых бизнес сталкивается с новым типом проблем.

Открытие границ для торговли и перемещения бизнеса резко изменило экономический климат во многих станах, появление новых пришельцев с непривычными схемами ведения бизнеса, появление моды на вынос производства в другие страны – все это и многое другое привело к массовым миграциям бизнеса, а также к необходимости выстраивания более сложных организационных схем. Очень часто стало выгодно держать отдельные подразделения компании в разных регионах мира. Для этого было необходимо выбирать правильные площадки, выстраивать отношения с местной администрацией, изучать повадки местных хищников. С выходом на иностранные рынки появилась также необходимость подбирать подходящих партнеров по бизнесу, принадлежащих разным культурным и национальным общностям. 

Мы произвели здесь беглую зарисовку или срез реальности геоэкономики и указали на то место, которое в ней может занимать стратегия. В бизнесе есть место конкуренции, хитрости, интриге, но во всем этом всегда есть своя коммерческая логика. Попав в область геоэкономики, в которой с большой вероятностью может действовать логика сублимированной энергии войны и конфликта, бизнесмен попадает в другую реальность.

Она может быть не связана ни с официальной, ни с теневой стороной коммерческой деятельности: ни с государственным регулированием бизнеса, ни с конкуренцией, ни с коррумпированными чиновниками, вымогающими взятки, ни с произволом полиции или активностью криминала – все это знакомо человеку, давно занимающемуся коммерческой деятельностью. Реальность геоэкономики может быть фундирована политическими интересами другого государства, конфликтом между разными группировками региональной администрации. Выбранная сфера может «зачищаться» для какого-то большого проекта, по этой причине через какое-то время с нее будет сметаться под благовидным предлогом все лишнее, без объяснения реальных причин.

Человек, разбирающийся во всей этой механике, мог бы написать очень интересную и полезную книгу. В одной из бесед мы обратились с такой просьбой к Эдварду, он сказал, что согласен с нами, но ему нужно всерьез подумать о композиции такой книги и залоге, в котором она может быть написана. Можно воспринимать этот раздел статьи в качестве анонса новой книги Люттвака, которую, мы надеемся, он напишет, и она будет издана в нашем Издательстве.  

***

И напоследок, еще несколько слов о триаде Китай – США – Россия, качающейся на пока еще не очень бурных волнах большой стратегии. Логика развития этого противостояния будет далека от традиционного военного противостояния, скорее всего его сублимированная энергия будет распылена по разным сферам: геополитике, геоэкономике и в той сфере, которую мы, не имея должной фантазии, обозначили как «геодемография», указав не ее социально-демографическую природу.  

Понятно, что если ситуация входит в зону конфликта, то все будут мешать друг другу и запускать деструктивную динамику в указанных выше сферах. Но как и в предвыборных кампаниях, в которых нельзя победить исключительно путем поливания грязью конкурентов и запуская подрывные действия по дискредитации его кампании, и в какой-то момент приходится предъявить избирателям свою позитивную программу развития, так и данном конфликте сторонам придется предъявлять миру свои позитивные политические и экономические программы. Пока что позитивный проект есть только у Китая. Ни у России, ни у Америки нет какой-либо правды, которую они бы могли и хотели донести миру. Утверждение по всему миру торжества демократии приводит скорее к дискредитации имиджа США, чем к его укреплению.

Люттвак намекнул в своей лекции на «дипломатическую революцию», благодаря которой много чего может измениться, вплоть до появления «Великой западной империи»: от Атлантического до Тихого океана. В этой социально-политической утопии Япония забывает о конфликте вокруг своих Северных территорий, Россию не окружают враждебным кордоном из бывших союзных республик, японские и европейские технологии вступают в синергию с российскими природными ресурсами. Люттвак говорит, что в начале XX века мало кто мог поверить в возможный союз Англии, Франции и России, но уже в 1914 году они выступили общим фронтом против Германии. В начале революций мало кто верит, что они имеют шанс на победу, а, по его мнению, «дипломатическая революция уже началась[32]».

 

Горев Андрей

 Русский фонд содействия образованию и науке

 

 


[1] Исключением, пожалуй, является книга «Стратегия: Логика войны и мира / Эдвард Н. Люттвак. Пер. с англ. А.Н. Коваля, Н.Н. Платошкина. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012,  2015. – 392 с.»

[2] Эдвард Люттвак. Стратегия Византийской Империи. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010, 2012. – 660 с.

[3] Эдвард Люттвак. Государственный переворот. Практическое пособие. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012, 2015. – 320 с. Книга вышла в свет в 1968 году.

[4] Edward N. Luttwak.. The Grand Strategy of the Roman Empire from the First Century AD to the Third. Baltimore, 1976.

[5] Эдвард Люттвак. Стратегия Византийской Империи. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010, 2012. – 660 с.

[6] Эдвард Люттвак.  Стратегия: Логика войны и мира. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012,  2015. – 392 с.

[7] В эти же годы Люттвак пишет ряд работ, общий пафос которых сводится к попытке предостеречь Соединенные Штаты от пренебрежения законами большой стратегии: The Endangered American Dream: How To Stop the United States from Being a Third World Country and How To Win the Geo-Economic Struggle for Industrial Supremacy. New York, 1993. (Угроза американской мечте: Как остановить превращение Соединенных Штатов в страну третьего мира и как выиграть геоэкономическую битву за экономическое превосходство); Turbo-Capitalism: Winners and Losers in the Global Economy. New York, 1998. (Турбокапитализм: Победители и проигравшие в глобальной экономике).

[8] Эдвард Люттвак.  Стратегия: Логика войны и мира. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012,  2015. С. 333.

[9] Там же. С. 324.

[10] Там же. С. 324.

[11] В 1983 году вышла книга Люттвака The Grand Strategy of the Soviet Union. New York, 1983 (Большая стратегия Советского Союза). Дело в том, что все предыдущие империи, привлекшие внимание Люттвака уже прекратили свое существование, в том числе и СССР.

[12] Английская версия книги: Edward Luttwak. The Rise of China vs. the Logic of Strategy. The Belknap Press of Harvard University Press, 2012.

[13] Дать номер стр.

[14] Дать номер стр.

[15] Эдвард Люттвак.  Стратегия: Логика войны и мира. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012,  2015. С. 329.

[16] Там же. С. 326-327.

[17] Там же. С. 328.

[18] Третья глава, С. 14

[19] Там же

[20]  Там же. С. 17.

[21]  Там же. С. 17.

[22] Там же. С. 14.

[23] Глава 9. С. 53.

[24] Глава 10.  С. 66.

[25] Эдвард Люттвак начинает свою книгу «Стратегия. Логика войны и мира» такими словами: «…стратегия была для меня не только профессиональным занятием, но и страстью». Вставить номер страницы

[26] Более подробно о вводимом Люттваком различении «линейной логики производства» и «парадоксальной логики стратегии» можно прочитать в книге «Стратегия. Логика войны и мира». По мнению автора, производственная логика работает только в мирное время и только в сфере коммерции и производства, в то время как логика стратегии вступает в силу в ситуации войны. Стоит также отметить, что система международных отношений живет скорее по законам войны, чем мира, и поэтому многие происходящие в ней события кажутся парадоксальными с точки зрения коммерции и экономики, несмотря на то, что в основаниях войны принято искать именно финансовые интересы.

[27] Люттвак выделяет несколько уровней стратегии: технический, тактический, оперативный, театра военных действий и большой стратегии – все это образует «вертикальное измерение стратегии». См. Эдвард Люттвак.  Стратегия: Логика войны и мира. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012,  2015.

[28] «Обычно последствия дисгармонии более тонки и умеренны, из-за чего происходит не абсолютное отвержение, а сложное взаимопроникновение поражения и успеха. В нашей картине стратегии встречные волны действия и противодействия на любом из уровней могут проникать на более высокие или низкие уровни, приводя к крайностям, то есть к победе или к поражению». Там же. С. 297.

[30] Эдвард Люттвак не употреблял слова «геодемография», но он достаточно рельефно обозначил эту сферу будущего и уже идущего противостояния в масштабах большой стратегии. Перефразируя его слоган, предназначенный для пояснения сути геоэкономики (Logic of Conflict, Grammar of Commerce), можно сказать, что в социальной сфере также отмечается «логика конфликта по законам грамматики демографии».

[31] В данном случае речь идет не о рыночной конкуренции, а именно о конфликте, который может быть разрешён самыми неожиданными средствами, далекими от бизнес-этики.

[32] См. лекцию, прочитанную Люттваком в МГИМО в рамках Лекционного клуба «Стратегия 2020» в 2011 году. http://www.mgimo.ru/news/international_contacts/document182811.phtml

© Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2008